Петр III - биография, информация, личная жизнь. Петр III

В русской истории бывали непонятные персонажи. Одним из таких был Петр III, которому волею судьбы суждено было стать русским императором.

Петр-Ульрих, был сыном Анны Петровны, старшей дочери , и герцога Голштинского Кала - Фридриха. Родился наследник русского престола 21 февраля 1728 года.

Анна Петровна умерла через три месяца после рождения мальчика, от чахотки. В 11 летнем возрасте Петр-Ульрих потеряет и отца.

Дядей Петра-Ульриха был Шведский король Карл XII. Петр имел права, как на русский, так и на шведский престол. С 11 лет, будущий император жил в Швеции, где воспитывался в духе Шведского патриотизма и ненависти к России.

Ульрих рос нервным и болезненным мальчиком. Связанно это было в большей степени с манерой его воспитания.

Его учителя зачастую принимали в отношении к подопечному унизительные и суровые меры наказания.

Характер Петра-Ульриха был простодушным, злобы в мальчике особо не наблюдалось.

В 1741 году Императрицей России стала тетка Петра-Ульриха, . Одним из первых её шагов во главе государства, стало провозглашения наследника. В качестве приемника, императрица назвала Петра-Ульриха.

Почему? Хотела утвердить на престоле отцовскую линию. Да и её отношения с сестрой, матерью Петра, Анной Петровной, были очень и очень теплые.

После провозглашения наследника, Петр-Ульрих приехал в Россию, где принял православие и при крещении получил новое имя Петр Федорович.

Когда императрица Елизавета Петровна впервые увидела Петра, то была неприятно удивлена. Наследник обладал посредственным умом, имел низкий уровень образования и нездоровый вид.

К Петру Федоровичу сразу же был приставлен воспитатель Якоб Штелин, который пытался привить своему ученику любовь к России и научить русскому языку. В 1745 году Петр III вступил в брак с Софией Фредерикой Августой Ангальт-Цербстской. При крещении, дама получила имя Екатерины Алексеевны, и опять же волею судьбы, через некоторое время заняла русский престол и вошла в истории под именем .

Отношения между Петром Федоровичем и Екатериной Алексеевной сразу незаладились. Екатерине не нравилась инфантильность и ограниченность её супруга. Петр же взрослеть не собирался, и продолжал отдаваться детским забавам, играл в солдатиков, причем с большим упоением. 25 декабря 1761 года умерла императрица Елизавета Петровна и Петр Федорович взошел на русский престол, правда стоит отметить, что он не успел короноваться.

Первым делом, взойдя на русский престол, он сделал невиданную вещь. Напомню, Россия участвовала в , на полях сражений которой, закалялся военный гений . Семилетняя война так успешно развивалась, что на существовании Германского государства можно было ставить крест, ну, или хотя бы обязать Пруссию выплатить огромную контрибуцию и выбить из нее выгодные торговые соглашения.

Петр III же был давним и большим поклонником Фридриха II, и вместо того, чтобы получить выгоду от успешно проведенной войны, император заключил с Пруссией безвозмездный мир. Это не могло понравиться русскому народу, который своей смелостью и кровью добился успехов на полях сражений той войны. Иначе как предательством или самодурством, данный шаг не охарактеризовать.

На внутриполитическом поприще Петр III развернул активную деятельность. За короткое время он издал огромное количество правовых актов, особняком среди которых, стоит манифест о вольности дворянства - ликвидация Тайной канцелярии, занимавшаяся политическими преступлениями и борьбой с инакомыслием. При Петре были прекращены гонения на старообрядцев. В армии он навязывал прусские порядки, за короткое время настроил против себя значительную часть русского общества.

Петр Федорович не действовал в рамках определенной политической программы. По словам историков, большинство его действий имели хаотичный характер. Недовольство общества усиливалось, что в итоге обернулось государственным переворотом 1762 года, после которого на престол вступила Екатерина Алексеевна - жена Петра III , которую русская история запомнит, как Екатерина II.

Петр умер в пригороде Петербурга при загадочных обстоятельствах. Одни считают, что его подкосила скоротечная болезнь, вторые, что ему помогли умереть заговорщики - сторонники Екатерины II. Охарактеризовать недолгое правление Петра III, продолжавшееся примерно полгода, с декабря 1761 года по июль 1762 года, можно одним словом - недоразумение.

Петр III Фёдорович, император всероссийский (1761 – 1762), сын дочери Петра I Анны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха.

Он родился 10 февраля 1728 в Голштинии и получил при рождении имя Карла Петра Ульриха. Последовавшая через 7 дней смерть матери и беспорядочная жизнь отца отразились на воспитании принца, крайне бестолковом и нелепом. 1739 он остался круглым сиротой. Воспитателем Петра был грубый солдатского закала человек фон Брюмер, который не мог ничего хорошего дать своему воспитаннику. Петр предназначался быть наследником шведского престола, как внучатый племянник Карла XII. Ему преподавался лютеранский катехизис, и внушалась ненависть к Московии – исконному врагу Швеции. Но императрица Елизавета Петровна сразу после восшествия на престол стала заботиться о своём преемнике, что необходимо было для укрепления престола за ней самой ввиду существования Брауншвейгской фамилии (Анны Леопольдовны и Ивана Антоновича). Петр привезен с родины в Санкт-Петербург в начале января 1742. Здесь, кроме голштинцев Брюмера и Берхгольца, к нему был приставлен академик Штелин, который, несмотря на все труды и усилия, не мог исправить принца и поставить его воспитание на должную высоту.

Петр III. Портрет работы Пфанцельта, 1762

В ноябре 1742 принц принял православие и наименован Петром Федоровичем, а 1744 ему высватали принцессу Ангальт-Цербстскую Софию Августу , впоследствии Екатерину II . В том же году, во время поездки с императрицей в Киев, Пётр заболел оспой, исказившей рябинами все его лицо. Бракосочетание его с Екатериной состоялось 21 августа 1745. Жизнь молодой четы по взаимным отношениям супругов была самой неудачной; при дворе же Елизаветы положение их было достаточно тягостное. В 1754 у Екатерины родился сын Павел , разлученный с родителями и взятый на воспитание императрицей. В 1756 Екатерина родила ещё дочь Анну, умершую в 1759. В это время Петр, не любивший жены, сблизился с фрейлиной гр. Елизаветой Романовной Воронцовой. Под конец жизни, императрица Елизавета Петровна очень боялась за будущее, предстоявшее в царствование её наследника, но умерла, не сделав никаких новых распоряжений и не выразив официально своей последней воли.

Великий князь Петр Федорович (будущий Петр III) и великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II)

Петр III ознаменовал начало своего царствования целым рядом милостей и льготных государственных распоряжений. Были возвращены из изгнания Миних , Бирон , Лесток , Лилиенфельды, Наталья Лопухина и другие, дан был указ об отмене притеснительной соляной пошлины, дарована грамота о вольности дворянства , уничтожена тайная канцелярия и ужасное «слово и дело», возвращены раскольники , бежавшие от преследований при императрицах Елизавете и Анне Иоанновне, а теперь получившие полную свободу веры. Но причиной принятия этих мер была не действительная забота Петра III о подданных, а стремление на первое время снискать популярность. Они проводились непоследовательно и не принесли новому императору народной любви. Особенно враждебно стали к нему относиться военные и духовенство. В армии Петр III возбудил неудовольствие пристрастием к голштинцам и прусским порядкам, уничтожением влиятельной в Петербурге дворянской гвардии, переменой петровских мундиров на прусские, наименованием полков по именам их шефов, а не по прежнему – по провинциям. Клир был недоволен отношением Петра III к раскольникам, неуважением императора к православному духовенству и иконопочитанию (ходили слухи, что он собирался переодеть всех русских священников из ряс в штатское платье – по протестантскому образцу), и, главное, указами об управлении архиерейскими и монастырскими вотчинами, превращавшими православное духовенство в чиновников на жалованье.

К этому присоединилось общее недовольство внешней политикой нового императора. Петр III был страстным поклонником Фридриха II и совершенно подчинился влиянию прусского посла в Петербурге барона Гольца. Петр не только прекратил русское участие в Семилетней войне , стеснившей пруссаков до крайности, но заключил с ними мирный трактат в ущерб всем интересам России. Император отдал Пруссии все русские завоевания (т. е. восточные её провинции) и заключил с ней союз, по которому русские и пруссаки должны были в случае нападения на кого-либо из них выставить помощь в 12 тысяч пехоты и 4 тысяч кавалерии. Говорят, что условия этого мирного трактата с согласия Петра III продиктовал лично Фридрих Великий. Секретными статьями договора прусский король обязался помочь Петру приобрести от Дании в пользу Голштинии герцогство Шлезвиг, содействовать принцу Георгу Голштинскому в занятии курляндского герцогского престола и гарантировать тогдашнюю конституцию Польши. Фридрих обещал, что после смерти царствующего польского короля Пруссия будет способствовать назначению угодного для России преемника. Последний пункт был единственным, который давал некоторую выгоду не Голштинии, а самой России. Русской армии, стоявшей в Пруссии под начальством Чернышева, приказано было выступить против бывших ранее союзниками России в Семилетней войне австрийцев.

Войска и русское общество были всем этим страшно возмущены. Ненависть русских к немцам и новым порядкам усилилась, благодаря жестокости, бестактности дяди императора Георга Голштинского, который прибыл в Россию и был произведён в фельдмаршалы. Петр III стал готовиться к войне за голштинские интересы с Данией. Дания в ответ вступила в Мекленбург и заняла окрестности Висмара. В июне 1762 отданы были приказания гвардии приготовиться к выступлению на войну. Император хотел открыть поход после своих именин 29-го, не послушав на сей раз совета Фридриха II: до начала войны короноваться.

Император Петр III. Портрет работы Антропова, 1762

Тем временем отношения Петра III к его жене Екатерине становились все более натянутыми. Царь не был глубоко порочным человеком, как писала о нем потом супруга, но едва сохранял к ней официально-корректные отношения, прерывая их часто грубыми выходками. Носились даже слухи, что Екатерине угрожал арест. 28 июня 1762 Петр III находился в Ораниенбауме, а в войсках против него был уже подготовлен заговор, к которому примкнули и некоторые видные вельможи. Случайный арест одного из его участников, Пассека, ускорил переворот 28 июня . Утром этого дня Екатерина отправилась в Петербург и объявила себя императрицей, а сына, Павла , наследником. 28-го же вечером во главе гвардии она двинулась в Ораниенбаум. Растерявшийся Петр отправился в занятый сторонниками императрицы Кронштадт, и его туда не пустили. Не вняв совету Миниха удалиться в Ревель, а потом в Померанию к войскам, император вернулся в Ораниенбаум и подписал отречение от престола.

В тот же день 29 июня Петр III был привезен в Петергоф, арестован и отправлен в Ропшу, избранную ему для местожительства, на время пока для него не отделают приличные апартаменты в Шлиссельбургской крепости. Екатерина оставила при Петре своего любовника Алексея Орлова , князя Барятинского и трёх гвардейских офицеров с сотней солдат. 6 июля 1762 император внезапно умер. Причиной смерти Петра III в опубликованном по этому случаю манифесте были с явной издёвкой названы «геморроидальные впалы и прежестокие колики». На погребении Петра III, состоявшемся в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, Екатерина не была по просьбе сената, вызванной предложением графа Н. Панина , отложить свое намерение присутствовать ради здоровья

Литература о Петре III

М. И. Семевский, «Шесть месяцев из русской истории XVIII в.» («Отеч. Зап.», 1867)

В. Тимирязев, «Шестимесячное царствование Петра III» («Исторический Вестник, 1903, №№ 3 и 4)

В. Бильбасов, «История Екатерины II»

«Записки императрицы Екатерины»

Щебальский, «Политическая система Петра III»

Брикнер, «Жизнь Петра III до вступления на престол» («Русский Вестник», 1883).

(Петр-Ульрих) - император всероссийский, сын герцога голштейн-готторнского Карла-Фридриха, сына сестры Карла XII Шведского, и Анны Петровны, дочери Петра Великого (род. 1728 г.); он приходился, таким образом, внуком двух государей-соперников и мог при известных условиях являться претендентом и на русский, и на шведский престол.

В 1741 г. он был избран после смерти Элеоноры Ульрики преемником ее мужа Фридриха, получившего шведский престол, а 15 ноября 1742 г. был объявлен своей теткой Елизаветой Петровной наследником русского престола.

Слабый физически и нравственно, П. Федорович был воспитан гофмаршалом Брюммером, который скорее был солдат, чем педагог. "Казарменный порядок жизни, установленный последним для своего воспитанника, в связи со строгими и унизительными наказаниями, не мог не ослабить здоровья П. Федоровича и мешал выработке в нем нравственных понятий и чувства человеческого достоинства.

Молодого принца учили много, но так неумело, что он получил полное отвращение к наукам: латынь, напр., ему надоела так, что позднее в Петербурге он запретил помещать в свою библиотеку латинские книги. Учили его, к тому же, готовя главным образом к занятию шведского престола и, следовательно, воспитывали в духе лютеранской религии и шведского патриотизма - а последний в то время выражался, между прочим, в ненависти к России.

В 1742 г., после назначения П. Федоровича наследником русского престола, его снова стали учить, но уже на русский и православный лад. Однако частые болезни и женитьба на принцессе Ангальт-Цербстской (будущая Екатерина II) помешали систематическому ведению образования.

П. Федорович не интересовался Россией и суеверно думал, что здесь найдет свою погибель; академик Штелин, его новый воспитатель, несмотря на все старание, не мог внушить ему любви к его новому отечеству, где он всегда чувствовал себя чужим. Военное дело - единственное, что его интересовало, - было для него не столько предметом изучения, сколько забавы, а благоговение его перед Фридрихом II превращалось в стремление подражать ему в мелочах.

Наследник престола, взрослый уже человек, предпочитал делу забавы, которые с каждым днем становились все более странными и неприятно поражали всех, окружавших его. "П. обнаруживал все признаки остановившегося духовного развития, - говорит С. М. Соловьев, - он являлся взрослым ребенком". Императрицу поражала малоразвитость наследника престола.

Вопрос о судьбе русского престола серьезно занимал Елизавету и ее придворных, причем приходили к различным комбинациям.

Одни желали, чтобы императрица, минуя племянника, передала престол его сыну Павлу Петровичу, а регентом до его совершеннолетия назначила вел. княгиню Екатерину Алексеевну, жену П. Федоровича.

Таково было мнение Бестужева, Ник. Ив. Панина, Ив. Ив. Шувалова.

Другие стояли за провозглашение наследницей престола Екатерины.

Елизавета умерла, не успев ни на что решиться, и 25 декабря 1761 г. П. Федорович вступил на престол под именем императора П. III. Он начал свою деятельность указами, которые при других условиях могли бы доставить ему народное расположение.

Таков указ 18 февраля 1762 г. о вольности дворянской, снимавший с дворянства обязательную службу и являвшийся как бы прямым предшественником Екатерининской жалованной грамоты дворянству 1785 г. Указ этот мог сделать новое правительство популярным среди дворянства; другой указ, об уничтожении тайной канцелярии, ведавшей политические преступления, должен был, казалось бы, содействовать его популярности в народных массах.

Случилось, однако, иначе. Оставаясь в душе лютеранином, П. III с пренебрежением относился к духовенству, закрывал домашние церкви, обращался с оскорбительными указами к Синоду; этим он возбудил против себя народ. Окруженный голштинцами, он стал переделывать на прусский лад русское войско и тем вооружил против себя гвардию, которая в то время была почти исключительно дворянская по составу.

Побуждаемый своими прусскими симпатиями, П. III тотчас же после восшествия на престол отказался от участия в семилетней войне и вместе с тем и от всех русских завоеваний в Пруссии, а в конце своего царствования начал войну с Данией из-за Шлезвига, который хотел приобрести для Голштинии.

Это возбуждало против него народ, который остался равнодушен, когда дворянство в лице гвардии открыто восстало против П. III и провозгласило императрицей Екатерину II (28 июня 1762 г.). П. был удален в Ропшу, где его 7 июля постигла смерть; подробности об этом событии находятся в письме к Екатерине II Алексея Орлова.

Ср. Бриккер, "История Екатерины Великой", "Записки императрицы Екатерины II" (Л., 1888); "Memoirs of the princesse Daschcow" (Л., 1840); "Записки Штелина" ("Чт. Общ. Ист. и Древ. Рос.", 1886, IV); Бильбасов, "История Екатерины II" (т. 1 и 12). М. П-в. {Брокгауз} Петр III Федорович - внук Петра Великого, сын его дочери Анны, герц-ни Гольштейн-Готторпской (род. 10 фвр. 1728 г.), Имп-р Всероссийский (с 25 декабр. 1761 г. до 28 июня 1762 г.). 14 л. от роду П. был вызван из Голштинии в Россию Имп-цей Елизаветой Петровной и объявлен Наследником престола. 21 авг. 1745 г. состоялось его бракосочетание с принц. Софьей-Фредерикой Ангальт-Цербстской, нареченной Вел. Кн. Екатериной Алексеевной (впоследствии Имп. Екатерина II). Имп-ца Елизавета скоро разочаровалась в П., т. к. он явно не любил Россию, окружал себя выходцами из Голштинии и совершенно не обнаруживал способностей, необходимых будущему Имп-ру вел. страны.

Все время его было занято воинск. забавами с небол. отрядом голштинск. войск, обученных по прус. уставу Фридриха В., искрен. почитателем которого П. открыто себя выказал.

Оценив по достоинству своего племянника, Елизавета потеряла всякую надежду на изменение его к лучшему и к концу своего царствования "питала к нему искрен. ненависть" (Н. К. Шильдер.

Имп. Павел I. С. 13). Избрать же друг. насл-ка она не решилась, т. к. приближенные внушали ей, что "переменить без мятежа и бедствен. средств не можно, что 20 лет всеми клятвами утверждено" (там же, с. 14), и по кончине ее П. III был беспрепят-но провозглашен Имп-ром. Начался кратковременный, но оригинал. период 6-мес. правления П. Из мер, касающихся внутр. политики, были осуществлены: а) 18 фвр. 1762 г. обнародован манифест о вольности дворянской: каждый дворянин м. служить или не служить по своему усмотрению; б) 21 фвр. 1762 г. - манифест об упразднении тайн. канцелярии и о запрещении впредь произносить страшное "слово и дело", столько лет тяготевшее над Россией.

Насколько эти два акта должны были вызвать благодарность соврем-ков и потомства, настолько все остал. мероприятия П. III вызвали сильн. ропот народа и подготовили успех госуд. переворота 28 июня 1762 г. Мероприятия эти лишили его поддержки со стороны двух важн. опор госуд. власти: церкви и войска. 16 фвр. был обнародован указ об учреждении коллегии экономии, к которой должно было перейти управление всеми архиерейск. и монастырск. вотчинами, а дух-ству и монастырям должно было выдаваться по утвержд. штатам содержание уже из этой коллегии.

Указ этот, лишавший духовенство громадных материал. средств, возбудил среди него сильное неудовольствие.

Кроме того, Имп-р издал распоряжение о закрытии домов. церквей, а затем, призвав к себе архиеп.

Новгородского Дмитрия Сеченова, первенствующего члена святого Синода, лично приказал ему, чтобы все образа, кроме образов Спасителя и Богоматери, были вынесены из церквей и чтобы свящ-кам было предписано брить бороды, а поповские рясы заменить пасторск. сюртуками.

В народн. массы стало проникать сознание, что Имп-р - не русский, а престол занимает "немец" и "лютор". Белое духовенство сверх того было раздражено повелением брать в воен. службу священническ. и дьяконск. сыновей.

Лишившись поддержки дух-ства, П. в одинаковой степени возбудил неудовольствие и в войске.

Еще в царствование Имп-цы Елизаветы в Ораниенбауме появились голштин. войска, и П. была предоставлена полн. свобода проявлять свои экзерцирмейстерские дарования и подготовлять преобраз-ние рус. армии на прус. образец.

Со вступлением на престол П. принялся за дело со свойственным ему неразумным увлечением.

Лейб-компания была распущена; в гвардии прежняя, данная ей Петром В., форма переменена на прус. и введены прус. экзерциции, коим войска обучались с утра до веч. Начались ежедневн. вахтпарады в присутствии Имп-ра. Последовал указ о переим-нии конных и пехотн. пп. по именам шефов. Появился в СПб., в числе других голштинск. родств-ков, дядя Гос-ря, пр. Георг, который приобрел в гвардии первенствующее значение, был сделан фельдм-лом и, не имея за собой никаких заслуг и дарований, возбудил против себя общ. ненависть.

Предпочтение, оказываемое вообще голштинск. офицерам и солдатам, оскорбляло всю рус. армию: была унижена не только гвардия, но в лице ее было попрано чувство народн. гордости.

Как бы для того, чтобы окончат-но возбудить против себя рус. обществ. мнение, П. III и внешн. политику сделал антинациональной.

Ко времени кончины Имп-цы Елизаветы Пруссия изнемогала в неравн. борьбе, и Фридрих В. должен был готовиться к полному и неизбежн. крушению своих честолюб. замыслов.

П. III тотчас по воцарении, пренебрегая союзниками России и существовавшими договорами, заключил мир с Пруссией и не только возвратил ей без всякого вознаграждения все завоевания, добытые рус. кровью, но и нашу загранич. армию отдал в распоряжение Фридриха.

Кроме того, он начал усиленно готовиться к войне с Данией, чтобы отвоевать у нее Шлезвиг для своей возлюбленной Голштинии.

Т. обр., России угрожала новая война, не обещавшая Империи никаких выгод. Напрасно Фридрих В. предостерегал своего друга от пагубн. увлечений и указывал на необходимость поскорее короноваться для упрочения положения.

Имп-р отвечал, что он своим недоброжелателям задал столько работы, что им нет времени заниматься заговором и что он совершенно спокоен.

Между тем заговор зрел, и во главе движения, направленного к низложению П. III, силой событий встала Имп-ца Екатерина Алексеевна, оскорбленная как женщина, тревожимая за участь и будущность Империи, от которой она себя не отделяла, и своего сына, к которому Имп-р выказывал презрит. нерасположение и на которого не обращал никакого внимания.

В гвард. полках было уже много сочувствовавших перевороту и высказывавших Имп-це готовность стать на защиту прав ее и Наследника престола, но наиб. активными деятелями явились братья Орловы.

После 3-дневн. торжеств. ознаменовавших собой заключение мира с Пруссией, П. III с больш. двором переселился 12 июня в Ораниенбаум.

Проведя неск. дней одна в городе, Екатерина 17 июня отправилась в Петергоф, оставив Цес-ча с гофм-ром Паниным в СПб. в Летн. дворце.

В Ораниенбауме П. III продолжал прежнюю разгульн. жизнь. По утрам происходили вахтпарады голштинск. войск, прерываемые вспышками неразумн. гнева, а затем начинались попойки, во время которых Имп-р совершенно определенно говорил, что решил отделаться от Екатерины и жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой.

Случайн. события ускорили развязку.

Опора Имп-цы, гвардия, получила приказ о выступлении в поход против Дании: не желая оставлять Имп-цу беззащитной, приверженцы ее стали разглашать, что жизнь ее и насл-ка в опасности; в то же время, 27 июня, был арестован один из видн. участников заговора, кап. лейб-гвардии Преображ. полка Пассек.

Предполагая, что заговор раскрыт, решили долее не медлить.

В ночь на 28 июня Екатерина была разбужена прискакавшим в Петергоф Алексеем Орловым и привезена в СПб., в казармы Измайл. п., который весь присягнул ей. Оттуда, присоединив Семеновск. п., Екатерина прибыла в Казанск. собор, где и была провозглашена самодержавной Имп-цей; затем она отправилась в Зимн. дворец, к которому вскоре сосредоточились полки Преображенский и К.-Гвардейский, и здесь ей присягнули сенат и синод. Во главе 14-тыс. войска Имп-ца около 10 час веч. двинулась на Ораниенбаум, одетая в мундир Преображ. п-ка. Между тем утром, в то самое время, когда Екатерина провозглашалась самодержавной Имп-цей Всероссийской в Казанск. соборе, П. III в Ораниенбауме делал обычн. парад голштинск. войскам, а в 10 ч утра отправился со свитой в Петергоф, намереваясь обедать у Имп-цы в Монплезире.

Узнав здесь о совершившемся в СПб. госуд. перевороте, П. в отчаянии не знал, что делать; сперва он хотел со своим голштинск. войском двинуться против Екатерины, но, сознав безрассудность этого предприятия, в 10 ч веч. отправился в Кронштадт на яхте, надеясь опереться на крепость.

Но здесь начальствовал именем Имп-цы Екатерины адм. Талызин, который не разрешил П. высадиться на берег под угрозой открытия огня. Окончат-но потеряв присутствие духа, П. после неск-х химерич. проектов (напр., проект Миниха: плыть в Ревель, пересесть там на воен. корабль и отправиться в Померанию, откуда с войском идти на СПб.) решил возвратиться в Ораниенбаум и войти в переговоры с Имп-цей. Когда предложение П. разделить с ним власть было оставлено Екатериной без ответа, он подписал отречение от престола, прося лишь отпустить его в Голштинию, но был отправлен на жит-во в загородн. дворец в Ропшу. Голштинск. войска были обезоружены.

П. III, по словам Фридриха В., "допустил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают спать". 6 июля бывший Имп-р внезапно и, по-видимому, насильственно скончался в Ропше от "прежестоких колик", как было сказано в манифесте по этому поводу. {Воен. энц.} Петр III Федорович (Карл-Петр Ульрих), герцог Голштинский, имп. Всероссийский; р. 10 февр. 1728 г., † 6 июля 1762 г. {Половцов}

5 января 1762 года Петр III стал российским императором. Он кривлялся во время церемоний, играл солдатиками и заявлял, что предпочел бы править цивилизованной Швецией, нежели дикой Россией. Под его именем будет "бередить Россию" Емельян Пугачев.

Чужой среди своих

При рождении Петр Федорович получил имя Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпской. Его матерью была дочь Петра I, цесаревна Анна Петровна. Она скончалась практически сразу после рождения сына, простудившись во время празднований в честь маленького Петра. В 11-летнем возрасте он потерял и отца – герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. По отцовской линии Петр III приходился внучатым племянником королю Швеции Карлу XII и долгое время воспитывался как наследник шведского престола в доме своего дяди, епископа Адольфа Эйтинского, ставшего позднее шведским королем Адольфом Фредриком. В 14 лет мальчика забрала тетушка из России – императрица Елизавета, пытавшаяся закрепить трон за Романовыми.

Главный враг

После смерти Елизаветы Петровны в 1762 году Петр III был провозглашен императором. Современники рисовали нелицеприятный портрет нового правителя. Своими выходками он приводил весь двор в замешательство. Говорили, что от своего деда он унаследовал только страсть к горячительным напиткам, которые начал употреблять, якобы, еще в раннем детстве. Перед иностранными министрами он вел себя фамильярно и нес такую нелепицу и вздор, что «обливалось сердце кровью от стыда». Считали, что главным врагом нового государя является он сам.

Задержка в развитии?

Странное поведение императора рождало слухи о его неполноценности. В юности он переболел тяжелой формой оспы, что могло стать причиной отклонений в развитии. При этом Петр Федорович получил прекрасное техническое образование. Он хорошо разбирался в точных науках, географии и фортификации, владел немецким, французским и латинским языками. Только вот беда – русского почти не знал, и, видимо, не очень-то и стремился освоить – перспектива управлять Россией его вообще раздражала. Впрочем, многие образованные вельможи владели русским языком ничуть не лучше. Однако, он не был злым человеком, скорее – простодушным. Любил приврать или пофантазировать. Особенно «странности» «одолевали» Петра Федоровича в храме. Во время богослужения он мог хихикать, вертеться, громко разговаривать. Придворных дам заставлял вместо поклонов делать книксен.

«Лихорадка»

Как только Петр III вступил на трон, он увлеченно погрузился в государственные дела. За 186 дней своего правления он подписал 192 документа. Он упразднил Тайную канцелярию, запретил доносы и пытки, объявил амнистию, возвратив из ссылки 20 тысяч человек, издал указ о свободе вероисповедания и запрете преследования старообрядцев. Петр Федорович передал в пользу государства изъятые у монастырей земли, объявил лес национальным богатством, учредил Государственный банк и ввел в оборот первые ассигнации. Издал манифест о вольности дворянства, по которому дворяне освобождались от обязательной военной службы и от телесных наказаний. Среди важных, а, порой, и прогрессивных законов встречались как не слишком актуальные (император велел крестить младенцев только в подогретой воде), так и по-настоящему пугающие - ходили слухи, что новый император хочет провести церковную реформу по протестантскому образцу.

Нелюбимая жена

В 17 лет Петра женили на принцессе Ангальт-Цербстской, будущей императрице Екатерине II. Вероятно, Петр Федорович пытался «подружиться» со своей 16-летней супругой, но они были слишком разными: она – живая и любопытная, он – инфантильный и маниакально увлеченный игрой в солдатики, охотой, вином. Через 10 лет супружества у них родился сын Павел – будущий император. Внешнее сходство отца и сына, между тем, не мешало судачить о том, что настоящим отцом наследника является фаворит Екатерины – Сергей Салтыков. О том, что отцом последующих детей Екатерины точно является не ее законный супруг, уже не спорили, ведь сам император заявлял, что не знает, откуда у жены «берутся беременности». Впрочем, и сам император не отличался супружеской верностью. Он всерьез намеревался жениться на своей фаворитке – Елизавете Воронцовой, для чего было необходимо устранить нелюбимую жену. Для Екатерины и сына Павла были уже подготовлены специальные покои в Шлиссельбургской крепости. Но императрица опередит нерасторопного супруга.

Не сотвори себе кумира!

Кумиром и объектом подражания для Петра Федоровича был прусский король Фридрих II – выбор неудачный, если учесть, что уже несколько лет Россия находилась с Пруссией в состоянии войны. К всеобщему изумлению Петр III не только заключил невыгодный для России мир с Пруссией, но и ввел в российской армии прусскую форму. Не способствовала популярности императора и введенная палочная система наказаний на прусский манер. Вскоре гвардейцы стали открыто выражать свое недовольство.

Безвольная жертва обстоятельств

Именно гвардейцы помогут Екатерине взойти на престол: сенат, войска и флот присягнут новой правительнице, а Петр согласится подписать отречение от престола. Екатерине удастся придать перевороту благопристойный вид, чтобы все выглядело как исполнение народной воли. В манифесте так и будет сказано: «по желанию всех наших верноподданных». Тем временем свергнутый император ожидал своей участи в Ропшинском дворце, что в 30 километрах от Санкт-Петербурга. Через неделю Екатерина Алексеевна получила письмо о том, что супруг скончался. Что произошло в Ропше неизвестно до сих пор. Народу объявили, что император скончался от геморроидальной колики. Однако, существует общеизвестная версия, что Петра Федоровича убил Алексей Орлов, верный человек императрицы. Загадочная смерть императора позволит войти в русскую историю самому знаменитому лжецарю – Емельяну Пугачеву.

Еще при жизни в 1742 году императрица Елизавета Петровна законным наследником российского престола объявила своего племянника, сына покойной старшей сестры Анны Петровны, Карла-Петера-Ульриха герцога Гольштейн-Готорпского. Он также являлся шведским принцем, поскольку был внуком королевы Ульрики-Элеоноры, наследовавшей власть Карла XII, у которой не было детей. Поэтому мальчика воспитывали в лютеранской вере, а его воспитателем стал военный до мозга костей гофмаршал граф Отто Бруменн. Но по мирному договору, подписанному в городе Або в 1743 году после фактического поражения Швеции в войне с Россией, Ульрика-Элеонора вынуждена была от планов короновать внука на престол, и молодой герцог переехал в Санкт-Петербург из Стокгольма.

После принятия православия он получил имя Петра Федоровича. Его новым педагогом стал Якоб фон Штелин, который считал своего ученика одаренным молодым человеком. Он явно преуспевал в истории, математике, если это касалось фортификации и артиллерии, и музыке. Однако Елизавета Петровна была недовольна его успехами, поскольку он не желал изучать основы православия и русскую словесность. После рождения 20 сентября 1754 года внука Павла Петровича императрица стала приближать к себе умную и решительную Великую княгиню Екатерину Алексеевну, а упрямому племяннику «для развлечения» разрешила создать в Ораниенбауме Голштинский гвардейский полк. Без сомнения, она хотела объявить Павла наследником престола, а Екатерину провозгласить регентом до его совершеннолетия. Это еще более ухудшило отношения супругов.

После скоропостижной смерти Елизаветы Петровны 5 января 1762 года великий князь Петр III Федорович официально венчался на царство. Однако он не прекратил тех робких экономических и административных преобразований, которые начала покойная императрица, хотя личных симпатий к ней никогда не испытывал. Тихий, уютный Стокгольм, надо полагать, оставался для него райским уголком по сравнению с многолюдным и недостроенным Петербургом.

К этому времени в России сложилась непростая внутриполитическая обстановка.

В Уложении 1754 года императрицы Елизаветы Петровны говорилось о монопольном праве дворян владеть землей и крепостными. Помещики только не имели возможности лишить их жизни, наказывать кнутом для скота и пытать. Дворяне получили неограниченное право покупать и продавать крестьян. В елизаветинские времена главной формой протеста крепостных, раскольников и сектантов стали массовые побеги крестьян и посадских людей. Сотни тысяч бежали не только на Дон и в Сибирь, но и в Польшу, Финляндию, Швецию, Персию, Хиву и другие страны. Появились и другие признаки кризиса – страну наводнили «разбойничьи ватаги». Царствование «дщери Петровой» было не только периодом расцвета литературы и искусства, появлением дворянской интеллигенции, но в то же временем, когда российское податное население ощущало возрастание степени своей несвободы, человеческого унижения, бессилия против социальной несправедливости.

«Развитие остановилось раньше его роста; в лета мужества он оставался тем же, чем был в детстве, вырос, не созрев, - писал о новом императоре В.О. Ключевский. - Он был взрослым человеком, навсегда оставаясь ребенком». Выдающийся русский историк, как и другие отечественные и зарубежные исследователи, наградил Петра III множеством негативных качеств и оскорбительных эпитетов, с которыми можно поспорить. Ото всех предшествующих государынь и государей, пожалуй, только он продержался на троне 186 дней, хотя отличался самостоятельностью в принятии политических решений. Отрицательная характеристика Петра III уходит корнями к временам Екатерины II, которая приложила максимум усилий к тому, чтобы всячески опорочить супруга и внушить своим подданным мысль о том, какой великий подвиг совершен ею в деле спасения России от тирана. «Прошло более 30 лет с той поры, как печальной памяти Петр III сошел в могилу, - писал с горечью Н.М. Карамзин в 1797 году, - и обманутая Европа все это время судила об этом государе со слов его смертельных врагов или их подлых сторонников».

Новый император был небольшого роста, с непропорционально маленькой головой, и курносым. Его невзлюбили сразу за то, что после грандиозных побед над лучшей в Европе прусской армией Фридриха II Великого в Семилетней войне и взятия графом Чернышевым Берлина Петр III подписал унизительный - с точки зрения русского дворянства - мир, возвративший поверженной Пруссии все завоеванные территории безо всяких предварительных условий. Говорили, что он даже простоял под ружьем «на караул» два часа на январском морозе в знак извинения перед опустевшим зданием прусского посольства. Главнокомандующим российской армией был назначен герцог Георг Гольштейн-Готторпский. Когда фаворитка императора Елизавета Романовна Воронцова спросила его об этом странном поступке: «Что тебе, Петруша, дался этот Фридрих - ведь мы его бьем в хвост и гриву?», тот искренне ответил, что «я люблю Фридриха потому, что я люблю всех!» Однако более всего Петр III ценил разумный порядок и дисциплину, считая образцом порядки, заведенные в Пруссии. Подражая Фридриху Великому, прекрасно игравшему на флейте, император старательно учился скрипичному мастерству!

Впрочем, Петр Федорович рассчитывал, что король Пруссии поддержит его в войне с Данией, чтобы вернуть себе Голштинию, и даже направил 16 000 солдат и офицеров под командованием генерала от кавалерии Петра Александровича Румянцева в Брауншвейг. Однако прусская армия находилась в столь плачевном состоянии, что втягивать ее в новую войну Фридрих Великий не решился. Да и Румянцев был далеко не в восторге иметь союзниками много раз битых им пруссаков!

Ломоносов так отреагировал в своем памфлете на воцарение Петра III:

«Слыхал ли кто из в свет рожденных,

Чтоб торжествующий народ

Предался в руки побежденных?

О, стыд! О, странный оборот!»

Фридрих II Великий же в свою очередь присвоил императору звание полковника прусской армии, что еще более возмутило русское офицерство, разгромившее прежде непобедимых пруссаков и под Гросс-Егерсдорфом, и под Цорндорфом, и под Кунерсдорфом и овладевшее Берлином в 1760 году. Ничего, кроме бесценного военного опыта, заслуженного авторитета, воинских званий и орденов российские офицеры в результате кровопролитной Семилетней войны не получили.

И откровенно и, не скрывая этого, Петр III не любил свою «тощую и глупую» жену Софию-Фредерику-Августу принцессу фон Ангальт-Цербстскую, в православии императрицу Екатерину Алексеевну. Ее отец Христиан-Августин состоял на действительной прусской службе и являлся губернатором города Штеттина, а мать Иоганна-Елизавета происходила из старинного дворянского Гольштейн-Готторпского рода. Великий князь и его жена оказались дальними родственниками, и даже были схожими по характеру. Оба отличались редкой целеустремленностью, бесстрашием, граничащим с безумством, неограниченным честолюбием и непомерным тщеславием. И муж, и жена считали монаршую власть их естественным правом, а собственные решения – законом для подданных.

И хотя Екатерина Алексеевна подарила наследнику престола сына Павла Петровича, отношения между супругами всегда оставались прохладными. Несмотря на придворные сплетни о бесчисленных супружеских изменах жены, Павел был очень похож на отца. Но это, тем не менее, лишь отдалило супругов друг от друга. В окружении императора приглашенные им голштинские аристократы – принц Голштейн-Беккский, герцог Людвиг Голштинский и барон Унгерн - охотно судачили о любовных связях Екатерины то с князем Салтыковым (по слухам Павел Петрович был его сыном), то с князем Понятовским, то с графом Чернышевым, то с графом Григорием Орловым.

Раздражало императора стремление Екатерины обрусеть, постичь православные религиозные таинства, узнать традиции и обычаи будущих российских подданных, которые Петр III считал языческими. Он не раз говаривал, что, как Петр Великий, разведется с женой и станет супругом дочери канцлера, Елизавете Михайловне Воронцовой.

Екатерина платила ему полной взаимностью. Поводом для желаемого развода с нелюбимой супругой были сфабрикованные в Версале «письма» великой княгини Екатерины генералу-фельдмаршалу Апраксину о том, что после победы над прусскими войсками под Мемелем в 1757 году ему не следует вступать в Восточную Пруссию, чтобы дать возможность Фридриху Великому оправиться от поражения. Наоборот, когда французский посол в Варшаве потребовал от Елизаветы Петровны удаления короля Речи Посполитой Станислава-Августа Понятовского из Петербурга, намекая на его любовную связь с Великой княгиней, Екатерина откровенно заявила императрице: «Что такое представляет собою какой-то де Броньи по сравнению с Великой русской императрицей и как смеет он предписывать свою волю повелительнице сильнейшей европейской державы?».

Канцлеру Михаилу Илларионовичу Воронцову ничего не стоило доказать подложность этих бумаг, но, тем не менее, в частном разговоре с петербургским генерал-полицмейстером Николаем Алексеевичем Корфом Петр III высказал свои сокровенные мысли: «Мою жену я постригу в монахини, как сделал мой дед, великий Петр, с первой женой, - пусть молится и кается! И посажу их с сыном в Шлиссельбург...». Воронцов принял решение не торопить события с клеветой на супругу императора.

Однако эта его крылатая фраза о «всеобщей христианской любви» и исполнение произведений Моцарта на скрипке на очень приличном уровне, с которой Петр III хотел войти в российскую историю, популярности ему в среде отечественного дворянства не прибавила. В действительности, воспитанный в строгой немецкой атмосфере, он был разочарован теми нравами, которые царили при дворе его сердобольной тетки с ее фаворитами, министерской чехардой, вечными бальными церемониями и военными парадами в честь Петровских побед. Петр III, приняв православие, не любил посещать церковную службу в храмах, особенно на Пасху, совершать паломничества по святым местам и монастырям и соблюдать обязательные религиозные посты. Русские дворяне считали, что в глубине души он всегда оставался лютеранином, если даже не «вольнодумцем на французский манер».

Великий князь в свое время от души хохотал над рескриптом Елизаветы Петровны, по которому «камердинер, кой дежурит у дверей Ея Величества ночью, обязан прислушиваться и, когда матушка-императрица закричит от сна кошмарного, положить ей руку на лоб и произнести “лебедь белая”, за что сей камердинер жалуется во дворянство и получает фамилию Лебедев». По мере старения Елизавета Петровна постоянно видела во сне одну и ту же сцену, как она поднимает с постели свергнутую Анну Леопольдовну, к тому времени давно упокоившуюся в Холмогорах. Не помогало и то, что почти каждую ночь она меняла спальную комнату. Дворян Лебедевых становилось все больше. Для простоты отличия их от крестьянского сословия таких стали величать после очередной паспортизации в царствование Александра II помещиками Лебединскими.

Кроме «вселенской доброты» и скрипки, Петр III обожал субординацию, порядок и справедливость. При нем были возвращены из ссылки опальные при Елизавете Петровне вельможи - герцог Бирон, граф Миних, граф Лесток и баронесса Менгден и восстановлены в чинах и состоянии. Это было воспринято как преддверие новой «бироновщины»; просто еще не вырисовывался облик нового иноземного фаворита. Военный до мозга костей генерал-поручик граф Иван Васильевич Гудович для этой роли явно не подходил, беззубый и идиотически улыбающийся Миних и навсегда перепуганный Бирон в расчет никем, разумеется, не брались.

Сам вид Петербурга, где среди землянок и «курных изб» государственных крепостных и приписанных к посаду горожан, возвышались Петропавловская крепость, Зимний дворец и дом генерал-губернатора столицы Меншикова, с захламленными грязными улочками, вызывал у императора отвращение. Впрочем, Москва выглядела не лучше, выделяясь только своими многочисленными соборами, церквями и монастырями. Тем более что сам Петр Великий запретил застраивать Москву кирпичными зданиями и мостить камнем улицы. Петру III хотелось немного облагородить облик своей столицы - «северной Венеции».

И он вместе с генерал-губернатором Санкт-Петербурга князем Черкасским отдали приказ очистить много лет захламленную строительную площадку перед Зимним дворцом, через которую пробирались придворные к парадному подъезду, словно через руины Помпей, разрывая камзолы и пачкая сапоги. Петербуржцы разобрали все завалы за полчаса, забрав себе и битый кирпич, и обрезки стропил, и ржавые гвозди, и остатки стекла и обломки строительных лесов. Площадь вскоре же была идеально замощена датскими мастерами и стала украшением столицы. Город стал понемногу отстраиваться, за что горожане были крайне признательны Петру III. Та же участь постигла строительные свалки в Петергофе, Ораниенбауме, у Александро-Невской Лавры и на Стрельне. Русские дворяне увидели в этом дурной знак - порядков иноземных они не любили и боялись со времен Анны Иоанновны. Новые городские кварталы за Мойкой, где простолюдины открывали «доходные дома» подчас выглядели лучше, чем посадские деревянные избушки, словно перенесенные из боярского московского прошлого.

Императора невзлюбили еще и за то, что он придерживался строгого распорядка дня. Вставая в шесть часов утра, Петр III поднимал командиров гвардейских полков по тревоге, и устраивал военные смотры с обязательными упражнениями в шагистике, стрельбе и боевом перестроении. Дисциплину и военные упражнения русские гвардейцы ненавидели всеми фибрами души, считая своей привилегией вольные порядки, иногда являясь в полки в домашних шлафроках и даже в ночных рубахах, но с уставной шпагой на талии! Последней каплей стало введение военной формы прусского образца. Вместо русской темно-зеленой армейской униформы с красными стоячими воротниками и обшлагами следовало носить мундиры оранжевого, голубого, оранжевого и даже канареечного цветов. Обязательными стали парики, аксельбанты и эспантоны, из-за которых «преображенцы», «семёновцы» и «измайловцы» стали почти неразличимы, и узкие сапоги, в голенища которых как встарь не помещались плоские немецкие водочные фляги. В разговоре со своими близкими друзьями, братьями Разумовскими, Алексеем и Кириллом, Петр III сказал, что русская «гвардия - это нынешние янычары, и ее следует ликвидировать!»

Причин для дворцового заговора в гвардии накапливалось достаточно. Будучи человеком неглупым, Петр III понимал, что доверять «русским преторианцам» свою жизнь опасно. И он решил создать свою личную охрану - Голштинский полк под командованием генерала Гудовича, но успел сформировать только один батальон в составе 1 590 человек. После странного завершения Россией своего участия в Семилетней войне гольштейн-готорпские и датские дворяне не спешили в Петербург, который явно стремился проводить изоляционистскую политику, не сулившую профессиональным военным никаких выгод. В Голштинский батальон рекрутировались отчаянные пройдохи, пропойцы и люди сомнительной репутации. Да и миролюбие императора настораживало наемников - двойное жалование российским военнослужащим выплачивалось только в период военных действий. Петр III же от этого правила отступать не собирался, тем более что государственная казна была основательно опустошена во время царствования Елизаветы Петровны.

Канцлер Михаил Илларионович Воронцов и действительный тайный советник и одновременно лейб-секретарь Дмитрий Иванович Волков, увидев либеральные настроения императора, немедленно стали готовить высочайшие манифесты, которые Петр III в отличие от Анны Леопольдовны и Елизаветы Петровны не только подписывал, но и прочитывал. Он лично поправлял текст проектов документов, вставляя в них собственные рациональные критические суждения.

Так, по его Указу от 21 февраля была ликвидирована зловещая Тайная Канцелярия, а ее архив «к вечному забвению» передавался в Правительствующий Сенат на постоянное хранение. Роковую для любого русского поданного формулу «Слово и дело!», которой было достаточно для «испытания на дыбе» всякого, независимо от его сословной принадлежности; запрещалось даже ее произносить.

В своем программном «Манифесте о вольности и свободе дворянства российского» от 18 февраля 1762 года Петр III вообще отменил физические пытки представителей господствующего сословия и предоставил им гарантии личной неприкосновенности, если это не касалось измены Отечеству. Даже такая «гуманная» казнь для дворян как урезание языка и ссылка в Сибирь вместо отсечения головы, введенная Елизаветой Петровной, запрещались. Его указами подтверждалась и расширялась дворянская монополия на винокурение.

Российское дворянство было потрясено публичным процессом по делу генеральши Марии Зотовой, поместья которой за бесчеловечное отношение к крепостным было продано с торгов в пользу солдат-инвалидов и увечных крестьян. Генерал-прокурору Сената графу Алексею Ивановичу Глебову было приказано начать следствие по делу многих дворян-изуверов. Император издал в этой связи отдельный указ, первый в российском законодательстве, квалифицирующий убийство помещиками своих крестьян как «тиранское мучение», за которое таких землевладельцев наказывали пожизненной ссылкой.

Отныне крестьян запрещалось наказывать батогами, что часто приводило к их гибели, - «для этого использовать только розги, коими сечь токмо по мягким местам, дабы не допустить членовредительства».

Все беглые крестьяне, сектанты-некрасовцы и дезертиры, десятками тысяч бежавшие большей частью на пограничную реку Яик, за Урал, и даже в далекие Речь Посполитую и Хиву в царствование Елизаветы Петровны, были амнистированы. По Указу от 29 января 1762 года они получили право возвращения в Россию не к прежним владельцам и в казармы, а в качестве государственных крепостных или пожалованы казачьим достоинством в Яицком казачьем войске. Именно здесь накопился самый взрывоопасный человеческий материал, отныне неистово преданный Петру III. Староверы-раскольники освобождались от налога за инакомыслие и могли теперь жить своим укладом. Наконец, с частновладельческих крепостных списывались все долги, накопившиеся с Соборного Уложения царя Алексея Михайловича. Народному ликованию не было предела: императору возносились молитвы во всех сельских приходах, полковых часовнях и раскольничьих скитах.

Обласканным оказалось и купечество. Именным указом императора разрешался беспошлинный вывоз сельскохозяйственных товаров и сырья в Европу, что существенно укрепило денежную систему страны. Для поддержки внешней торговли был создан Государственный банк с кредитным капиталом в пять миллионов серебряных рублей. Долгосрочный кредит могли получить торговцы всех трех гильдий.

Петр III решил завершить секуляризацию церковных земельных владений, незадолго до смерти начатую Петром Великим, ограничив указом от 21 марта 1762 года недвижимую собственность всех сельских приходов и монастырей их оградами и стенами, оставив им территории кладбищ, а также собирался запретить представителям духовенства владеть крепостными крестьянами и ремесленниками. Церковные иерархи встретили эти меры с откровенным недовольством, и примкнули к дворянской оппозиции.

Это привело к тому, что между приходскими священниками, которые всегда были ближе к народным массам, и провинциальным дворянам, которые сдерживали правительственные мероприятия, так или иначе улучшавшие положение крестьян и работных людей, и «белым духовенством», составлявшим устойчивую оппозицию укреплявшемуся абсолютизму начиная с патриарха Никона, пролегла пропасть. Русская православная церковь теперь не представляла собой единой силы, а общество оказалось расколотым. Став императрицей, Екатерина II эти указы отменила, что сделать Святейший Синод послушным своей власти.

Указы Петра III о всемерном поощрении торгово-промышленной деятельности должны были упорядочить денежные отношения в империи. Его «Указ о коммерции», включавший протекционистские меры по развитию хлебного экспорта, содержал конкретные указания о необходимости бережного отношения энергичных дворян и купцов к лесу, как к национальному богатству Российской империи.

Какие еще либеральные замыслы роились в голове императора, узнать уже никому не удастся...

Специальным постановлением Сената было решено поставить позолоченную статую Петру III, но он сам воспротивился этому. Шквал либеральных указов и манифестов до основания потряс дворянскую Россию, и растрогал патриархальную Русь, не расставшуюся еще окончательно с пережитками языческого идолопоклонства.

28 июня 1762 года за день до собственных именин Петр III в сопровождении голштинского батальона вместе с Елизаветой Романовной Воронцовой уехал в Ораниенбаум подготовить все к торжеству. Екатерина осталась в Петергофе без присмотра. Рано утром, разминувшись с торжественным поездом императора, карета с сержантом Преображенского полка Алексеем Григорьевичем Орловым и графом Александром Ильичом Бибиковым повернула к Моплезиру, забрала Екатерину и галопом помчалась в Петербург. Здесь уже было все подготовлено. Деньги на организацию дворцового переворота опять были получены в долг у французского посла барона де Бретейля, - король Людовик XV хотел, чтобы Россия вновь начала военные действия против Пруссии и Англии, что и было обещано графом Паниным в случае успешного свержения Петра III. Великая княгиня Екатерина, как правило, отмалчивалась, когда Панин красочно обрисовал ей облик «новой Европы» под эгидой Российской империи.

Четыреста «преображенцев», «измайловцев» и «семеновцев», изрядно подогретые водкой и несбыточными надеждами искоренить все иноземное, приветствовали бывшую немецкую принцессу как православную русскую императрицу как «матушку»! В Казанском соборе Екатерина II зачитала Манифест о собственном воцарении, написанный графом Никитой Ивановичем Паниным, где сообщалось, что в связи с тяжелым умственным расстройством Петра III, отразившимся в его неистовых республиканских устремлениях, она вынуждена принять государственную власть в свои руки. В Манифесте содержался намек на то, что после совершеннолетия сына Павла она сложит свои полномочия. Этот пункт Екатерина ухитрилась прочесть так невнятно, что никто в ликующей толпе толком ничего не расслышал. Как всегда, войска охотно и весело присягнули новой императрице и устремились к предварительно поставленным в подворотнях бочкам с пивом и водкой. Только Конногвардейский полк попытался прорваться на Невский, но на мостах плотно колесо к колесу были выставлены пушки под командованием цальмейстера (поручика) гвардейской артиллерии и любовника новой императрицы Григория Григорьевича Орлова, который поклялся потерять жизнь, но не дать сорвать коронацию. Пробиться через артиллерийские позиции оказалось невозможно без помощи пехоты, и конногвардейцы отступили. За свой подвиг во имя любимой Орлов получил титул графа, звание сенатора и чин генерал-адъютанта.

Вечером того же дня 20 000 конницы и пехоты, возглавляемые переодетой в мундир полковника Преображенского полка императрицей Екатериной II, двинулись в Ораниенбаум свергать законного потомка Романовых. Петру III попросту нечем было защищаться от этой огромной армии. Ему пришлось молча подписать акт об отречении, высокомерно протянутый женой прямо из седла. На фрейлине графине Елизавете Воронцовой измайловские солдаты изорвали в лоскутья ее бальное платье, а его крестница, юная княгиня Воронцова-Дашкова дерзко крикнула Петру в лицо: «Так-то, крестный, впредь не невежничай с женой!» Низложенный император печально ответствовал: «Дитя мое, вам не мешает помнить, что водить хлеб-соль с честными дураками, как ваша сестра и я, гораздо безопаснее, чем с великими умниками, которые выжмут сок из лимона, а корки бросают под ноги».

На следующий день Петр III находился уже под домашним арестом в Ропше. Ему было позволено проживать там с любимой собакой, слугой негром и скрипкой. Жить ему оставалось всего неделю. Он успел написать Екатерине II две записки с мольбой о пощаде и просьбой отпустить его в Англию вместе с Елизаветой Воронцовой, заканчивавшиеся словами «надеюсь на Ваше великодушие, что Вы не оставите меня без пропитания по христианскому образцу», подписанные «преданный Вам лакей».

В субботу 6 июля Петр III был убит во время карточной игры своими добровольными тюремщиками Алексеем Орловым и князем Федором Барятинским. Караул бессменно несли гвардейцы Григорий Потемкин и Платон Зубов, которые были посвящены в планы заговора и стали свидетелями издевательств над опальным императором, но им не препятствовали. Еще утром Орлов написал пьяным и качающемся от бессонницы почерком, вероятно, прямо на барабане флаг-офицера, записку «матушке нашей Всероссийской» Екатерине II, в которой сообщал, что «урод наш очень занемог, как бы сегодня не помер».

Судьба Петра Федоровича была предрешена, нужен был только повод. И Орлов обвинил Петра в том, что тот передергивает карту, на что тот с возмущением закричал: «С кем говоришь, холоп?!». Последовал точный страшной силы удар вилкой в горло, и с хрипом бывший император упал навзничь. Орлов растерялся, но находчивый князь Барятинский тут же туго перетянул горло умирающего шелковым голштинским шарфом, да так, что кровь не отлила от головы и запеклась под кожей лица.

Позже протрезвевший Алексей Орлов написал обстоятельный доклад Екатерине II, в котором признал себя виновным в смерти Петра III: «Матушка милосердная Государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу. Но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка – его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Но свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором Борятинским; не успели мы [с вахмистром Потемкиным] их разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все мы виноваты и достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил – прогневили тебя и погубили души навек».

Екатерина пролила «вдовью слезу», и щедро наградила всех участников дворцового переворота, одновременно присвоив гвардейским офицерам внеочередные воинские звания. Малороссийский гетман, генерал-фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич Разумовский начал получать «сверх его гетманских доходов и получаемого им жалования» по 5 000 рублей в год и действительный статский советник, сенатор и обергофмейстер граф Никита Иванович Панин – по 5 000 рублей в год. Действительному камергеру Григорию Григорьевичу Орлову было пожаловано 800 душ крепостных, и столько же секунд-майору Преображенского полка Алексею Григорьевичу Орлову. Капитан-поручик Преображенского полка Петр Пассек и поручик Семеновского полка князь Федор Борятинский награждались 24 000 рублями каждый. Не были обделены вниманием императрицы и подпоручик Преображенского полка князь Григорий Потемкин, получивший 400 душ крепостных, и князь Петр Голицын, которому было выдано из казны 24 000 рублей.

8 июня 1762 года Екатерина II публично объявила, что Петр III Федорович умер: «Бывший император волею Божьей внезапно скончался от геморроидальной колики и прежестокой боли в кишках» - что было абсолютно непонятно большинству присутствовавших из-за повсеместной медицинской неграмотности - и даже устроила пышные «похороны» простого деревянного гроба, без каких бы то ни было украшений, который был положен в фамильный склеп Романовых. Ночью вовнутрь простой деревянной домовины были тайно уложены останки убиенного императора.

Настоящее же погребение состоялось в Ропше днем раньше. Убийство императора Петра III имело необычные последствия: из-за перетянутого в момент смерти горла шарфом в гробу лежал... негр! Солдаты караула тут же решили, что вместо Петра III положили «арапа», одного из многочисленных дворцовых шутов, тем более, потому, что знали: к похоронам почетный гвардейский караул готовился назавтра. Этот слух распространился среди гвардейцев, солдат и казаков, расквартированных в Петербурге. Прошел слух по всей России, что добрый к народу царь Петр Федорович чудесным образом спасся, и дважды предавали земле не его, а каких-то простолюдинов или придворных шутов. И поэтому состоялось более двадцати «чудесных избавлений» Петра III, крупнейшим явлением из которых был донской казак, отставной хорунжий Емельян Иванович Пугачев, организовавший страшный и беспощадный русский бунт. Судя по всему, ему многое было известно об обстоятельствах двойного погребения императора и о том, что поддержать его «воскрешение» готовы яицкие казаки и беглые раскольники: не случайно же на знаменах армии Пугачева был изображен старообрядческий крест.

Пророчество Петра III, высказанное княгине Воронцовой-Дашковой, оказалось верным. В вящей «благодарности» Екатерины II вскоре пришлось убедиться всем тем, кто помог ей стать императрицей. Вопреки их мнению, чтобы она объявила себя регентшей и правила бы с помощью Императорского совета, она объявила себя императрицей и официально короновалась 22 сентября 1762 года в Успенском соборе в Кремле.

Грозным предупреждением для вероятной дворянской оппозиции стало восстановление сыскной полиции, получившей новое наименование Тайной Экспедиции.

Теперь и против императрицы был составлен заговор. Декабрист Михаил Иванович Фонвизин оставил любопытную запись: «В 1773 году..., когда цесаревич достиг совершеннолетия и женился на дармштадской принцессе, названной Натальей Алексеевной, граф Н.И. Панин, брат его фельдмаршал П.И. Панин, княгиня Е.Р. Дашкова, князь Н.В. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без [законного] права [на престол] Екатерину II и вместо нее возвести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, согласился принять предложенную ему Паниным конституцию, утвердил ее своею подписью и дал присягу о том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие».

Особенность всех российских заговоров состояла в том, что оппозиционеры, не имевшие такого опыта, как их западноевропейские единомышленники, постоянно стремились расширить пределы своего узкого круга. А уж если дело касалось высшего духовенства, то их замыслы становились известными даже приходским священникам, которые в России должны были сразу разъяснить простолюдинам изменения в политике государства. Нельзя считать случайностью или простым совпадением появление Емельяна Ивановича Пугачева именно в 1773 году: он мог узнать о планах сановных заговорщиков именно из этого источника и по-своему использовать оппозиционные настроения дворянства против императрицы в столице, бесстрашно двинувшись навстречу регулярным полкам императорской армии в приуральских степях, нанося им поражение за поражением.

Недаром Пугачев, как и они, постоянно апеллировал к имени Павла как будущему продолжателю «отцовского» дела и свержения ненавистной матери. Екатерина II узнала о подготовке переворота, совпавшего с «пугачевщиной», и практически год провела в адмиральской каюте своей яхты «Штандарт», постоянно стоявшей у Васильевской стрелки под охраной двух новейших линкоров с верными экипажами. В тяжелую минуту она была готова отплыть в Швецию или в Англию.

После публичной казни Пугачева в Москве все сановные петербургские заговорщики были отправлены в почетную отставку. Чрезмерно энергичная Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова отправилась надолго в собственное имение, граф Панин, формально оставаясь Президентом Иностранной коллегии, был фактически отстранен от государственных дел, а Григорий Григорьевич Орлов, якобы тайно обвенчанный с императрицей, больше не допускался на аудиенции с Екатериной II, и позже сослан в собственную вотчину. Генерал-адмирал граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский, герой первой русско-турецкой войны, освобождался от должности командующего российским флотом и направлялся на дипломатическую службу за границу.

Длительная и неудачная осада Оренбурга тоже имела свои причины. Генерал от инфантерии Леонтий Леонтьевич Беннигсен позже свидетельствовал: «Когда императрица проживала в Царском Селе в течение летнего сезона, Павел обыкновенно жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Он окружал себя стражей и пикетами; патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью, чтобы воспрепятствовать какому-либо ее неожиданному предприятию. Он даже заранее определял маршрут, по которому он удалился бы с войсками в случае необходимости; дороги по этому маршруту были изучены доверенными офицерами. Маршрут этот вел в землю уральских казаков, откуда появился известный бунтовщик Пугачев, который в...1773 году сумел составить себе значительную партию, сначала среди самих казаков, уверив их, что он был Петр III, убежавший из тюрьмы, где его держали, ложно объявив о его смерти. Павел очень рассчитывал на добрый прием и преданность этих казаков... Столицей же он хотел сделать Оренбург». Вероятно, Павел почерпнул эту идею в разговорах с отцом, которого в младенчестве он очень любил. Не случайно одним из первых малообъяснимых - с точки зрения здравого смысла - поступков императора Павла I был торжественный акт вторичного «венчания» двух августейших покойников в их гробах - Екатерины II и Петра III!

Так дворцовые перевороты в «недостроенной Петром Великим храмине» создавали постоянную почву для самозванства, которые преследовали интересы и дворянской России и крепостной православной Руси, да и происходили почти одновременно. Так уж повелось со Смутного времени.