Проклятие адмирала нельсона: как зубочистка может помочь при «морской болезни. Адмирал нельсон и морская болезнь

Горацио Нельсон, выигравший множество морских сражений и дослужившийся до звания главнокомандующего английского флота, всю жизнь страдал от морской болезни.

Горацио Нельсон родился в 1758 году в городе Бернем-Торп. Его отец был священником и гордился родством со многими аристократическими семьями Англии, хотя родство было слишком дальним. Когда в 46 лет Эдмунд Нельсон овдовел, заботу о его восьми детях взяли на себя старшие братья почившей жены. Горацио достался своему дяде, Морису Саклингу, капитану королевского флота, уже завоевавшему воинскую славу в войне с французами на Карибском море.
На маленького хилого, отличающегося слабым здоровьем Горацио никто не возлагал особых надежд. Однако в 12 лет, Нельсон уже занимал должность мичмана на корабле своего дяди, а в 21 год стал уже капитаном фрегата. На своем корабле Нельсон запретил жестокое обращение с матросами, которое было принято в то время на английском флоте. Тем самым, он прослыл человеком благородным, великодушным и щедрым. Его авторитет среди матросов был незыблем.
11 марта 1787 года состоялось бракосочетание Горацио Нельсона и Фанни Нисбет. Брак оказался неудачным. Фанни была ограниченной и непрактичной женщиной, а Нельсон, прежде всего, ценил красоту внутреннюю. К тому же, судебные тяжбы по делу о Навигационных актах совсем его измотали. Речь шла о контрабанде, на которой нагревали руки многие чиновники. Нельсон поступил как патриот, чем навлек на себя месть заинтересованных лиц. Его отстранили от моря, его заслуги и таланты были забыты. Он отчаянно нуждался в любви и понимании, но в собственной семье он этого не нашел. Тогда в его жизни и появилась леди Гамильтон-супруга британского посла в Неаполе. Этот многолетний роман послужил основой многих произведений еще при жизни Нельсона.
Нельсон вернулся на флот, когда Наполеон развязал войну с Англией. Это произошло в 1793 году. Он возглавил экипаж корабля «Агамемнон». В течение последующих трех лет, он зарекомендовал себя как смелый, хладнокровный и рассудительный капитан. В одном из сражений он потерял глаз, а вскоре лишился руки.
Его героизм был вознагражден: он получил дворянский титул и чин вице-адмирала. Однако война продолжалась. 21 октября 1805 года в морском сражении у мыса Трафальгар, Нельсон был смертельно ранен мушкетным выстрелом.
Заслуги Горацио Нельсона трудно переоценить. Он сорвал Египетскую экспедицию Наполеона. После победы у мыса Трафальгар, Наполеон навсегда отказался от мысли завоевать англичан на их земле.
Однако, несмотря на очевидные военные заслуги этого человека, умы современников куда больше будоражит любовная история с леди Гамильтон. При жизни Нельсона на тему их романа сочинялись преимущественно сатирические произведения, теперь же, этот роман служит вдохновением для многих авторов, как эталон романтической любви. Наверное, не нам судить, чего больше было в их отношениях: дружбы, любви или страсти. Однако говорят, что леди Гамильтон, до самой своей смерти носила на груди медальон, с осколком ядра, выбившего глаз Нельсону в одном из морских сражений. Кроме того, Нельсон стал примером патриотизма и идеального джентльменского поведения для многих поколений англичан.

Весной 1803 года сэр Уильям почувствовал себя плохо и окончательно затворился от жены и ее любовника в своей квартире. Жизнь отставного посла подходит к концу. В своем завещании он оставляет Нельсону портрет жены, выполненный на эмали художницей мадам де Брун, который он любил более иных. Сэр Уильям Гамильтон умер 6 апреля 1803 года на руках у Эммы. У постели умирающего был и Нельсон.

Гораздо позднее ходили многочисленные слухи, что к смерти сэра Гамильтона приложила руку его жена, уж очень вовремя ушел из жизни старый дипломат, хотевший начать скандальный бракоразводный процесс. Припомнили и скандалы между супругами в Мертоне, и бегство оттуда старого Гамильтона, и его отказ завещать хоть часть своего имущества жене, и природную склонность Эммы к интригам, и отсутствие у нее каких-либо нравственных начал.

Но никаких улик, ни прямых, ни косвенных, против леди Гамильтон в этом деле нет, и в Англии стараются лишний раз не затрагивать эту тему, ибо в связи с ней может быть брошена тень на Нельсона, а это неприятно всем англичанам.

Газеты поместили немало некрологов, посвященных Гамильтону, однако все понимали, что если бы не любовная связь его жены с Нельсоном, вряд ли кого-нибудь интересовал бы старый дипломат. А газета "Морнинг геральд" и здесь не удержалась от ехидства: "В соответствии с волей покойного, лорд Нельсон получил знаменитый портрет Эммы, выполненный мадам де Брун; говорят, что Его Светлость получил от друга-коллекционера еще одну красивую собственность".

Общественность замерла в ожидании нового акта в скандальных отношениях героя Нила и вдовы Гамильтон. И ожидания были удовлетворены с лихвой!

Вначале много говорили о том, что покойный Гамильтон определил свое истинное отношение к Эмме, распорядившись похоронить его рядом со своей первой женой. Дальше - больше, пока Эмма ради приличия жила в квартире своего покойного супруга на Пиккадилли, Нельсон снял апартаменты неподалеку, причем не один, а вместе с… племянником сэра Гамильтона Чарльзом Гревиллем! Леди Гамильтон обладала удивительной способностью собирать вокруг себя любовников и жить с ними одной семьей. Как знать, если бы не последующие трагические события, вполне возможно, что находчивая Эмма заменила бы дядюшку на племянника и вновь оказалась бы в компании двух любовников.

Однако покойный Гамильтон оказался не таким уж простаком. Когда через месяц после его смерти было вскрыто завещание, то удивлению общественности не было предела: наследником всего немалого состояния был объявлен племянник покойного Гревилль, Эмме были отказаны лишь восемьсот фунтов единовременно и восемьсот фунтов годовой ренты.

Старый дурак кинул мне подачку! - злилась Эмма, но ничего поделать уже не могла.

Спустя две недели Гревилль потребовал, чтобы Эмма освободила дом на Пиккадилли. Разъяренная леди Гамильтон вернулась в Мертон. Чтобы хоть как-то утихомирить свою любимую, Нельсон тотчас назначил ей ренту в тысячу двести фунтов и подарил имение. Он написал письмо королеве Марии Каролине, в котором сообщил о смерти Гамильтона, напомнил о заслугах Эммы перед неаполитанской короной и ознакомил королеву с содержанием завещания. Зачем Нельсон сделал последнее, не совсем понятно. Если он рассчитывал на щедрость Марии Каролины, то жестоко просчитался. Королева была не менее жадна, чем ее супруг. Впрочем, письмом свою бывшую подругу королева все же удостоила. "Милая миледи! - писала она. - С искреннем прискорбием узнала я о потере, постигшей Вас со смертью уважаемого шевалье! К сожалению, я узнала также, что завещание поставило Вас в неблагоприятные условия. Я душевно сожалею о Вас, так как всегда отношусь с живейшим интересом ко всему, что касается Вас. Мы часто вспоминаем о любезностях, которые Вы нам оказывали, и от всего сердца благодарны Вам. До свидания, милая миледи. Буду рада услышать еще что-нибудь о Вас. Мария Каролина".

Тем временем столичные газеты только и говорили о преступной любовной связи Нельсона и леди Гамильтон, безвременно сгубившей бедного сэра Уильяма. Дело дошло до того, что Нельсон вынужден был в присутствии свидетелей торжественно поклясться на кресте, что все истории про их с Эммой любовные отношения не что иное, как гнусная выдумка. Вслед за Нельсоном столь же торжественно поклялась и леди Гамильтон.

Лорд Минто так описал это весьма необычное событие: "Она говорила очень свободно о своих отношениях с Нельсоном, о тех измышлениях, которые свет может сочинить по этому поводу; она настаивала, что их привязанность друг к другу была идеальной и чистой. Я заявляю, что вполне этому поверил, хотя не придаю этому никакого значения".

Более проницательный соратник Нельсона капитан Харди был и куда более близок к истине, когда высказался на сей счет следующим образом:

Совершенно не представляю, как умудрится теперь ее светлость жить с героем Нила, соблюдая хоть какие-то приличия!

Клятвы клятвами, но спустя пять недель после смерти Гамильтона Нельсон и Эмма повезли крестить свою дочь Горацию в церковь Марилебен, где некогда сама Эмма венчалась с Гамильтоном. Девочку окрестили под именем Горации Нельсон-Томпсон. Дата рождения девочки была записана - 29 октября 1800 года, когда ее родители путешествовали по Европе. Священнику Эмма и Нельсон заявили, что родители этой девочки умерли, а они всего лишь ее крестные. Биографы Нельсона пишут, что уже после церемонии крестин он пытался дать взятку священнику, чтобы тот вычеркнул запись о крещении Горации из церковной книги, но тот отказался это сделать. Так запись об этом весьма важном событии в жизни Нельсона сохранилась.

После недолгой мирной передышки французы, договорившись о присоединении немалого испанского флота, решили, что вполне готовы помериться силами с Англией за господство над Ла-Маншем. Для десанта в Англию в Булони была собрана 130-тысячная армия. Наполеон требовал от своих адмиралов обеспечить ему безопасность пролива всего лишь на одни сутки. Ровно столько времени надо было ему, чтобы перебросить армию к берегам Англии и одним ударом поставить гордых англичан на колени! Адмиралы ему эти сутки обещали. Во французских портах кипела круглосуточная работа - готовился десантный флот более чем в три тысячи судов.

Вскоре в Мертон прибыл представитель Адмиралтейства.

Получены важные известия! - сказал он Нельсону. - Бонни задумал высадить в Англии десант и уже приготовил целую армию.

Что же хочет от меня Адмиралтейство? - мрачно поинтересовался Нельсон.

Лорды Адмиралтейства считают, что только вы сможете пресечь дерзкие замыслы французов и разгромить их флот, как уже проделывали при Абукире и Копенгагене!

Английский флот все еще мотало на якорях на внешнем рейде Портсмута. Корабли спешно заканчивали грузить последние припасы. Французские силы располагались следующим образом: в самом северном из портов - Бресте - главные силы адмирала Гантома в количестве двадцати одного линейного корабля, в Рошфоре и Лориане - по одному линкору (находившийся там ранее адмирал Миссиеси с пятью кораблями успел прорваться в Вест-Индию), в испанской Ферроле стояли пять французских и десять испанских линейных кораблей, южнее, в главной базе испанского флота - Кадисе, еще 12 испанских и один французский корабль; на Средиземном море, в Картахене, испанцы имели шесть кораблей; средиземноморский флот Франции, уже немного восстановленный после Абукирского погрома, имел 11 линкоров под командой адмирала Вильнёва в Тулоне. Всего объединенный франко-испанский флот насчитывал 77 линейных кораблей.

На левом фланге английской линии обороны в порту Доунс находился адмирал Кейтс с одиннадцатью линкорами. В его задачу входило наблюдение за голландским флотом, который был готов выступить на стороне Наполеона. Против кораблей Брестской эскадры Гантома держалась в море эскадра Корнвалиса в составе двадцати одного линкора. Ферроль блокировался восемью кораблями адмирала Кальдера, а Кадис - эскадрой адмирала Орда в составе шести кораблей. Перед Тулоном в ожидании Вильнёва стояли 12 кораблей Нельсона. Всего английские линейные силы насчитывали 53 корабля и некоторое количество резервных, два линкора были дополнительно посланы в подкрепление Нельсону. Помимо этого, в Вест-Индии у адмирала Кохрана имелись 10 линкоров, но по причине удаления от главного театра военных действий они никакого значения при окончательном раскладе сил не имели. Несмотря на превосходство союзников в линкорах, общий уровень морской подготовки и боевой выучки английского флота значительно превосходил как французов, так и испанцев. Многомесячная блокада французского побережья выматывала английские команды и выводила из строя корабли, но также способствовала еще большей выучке офицеров и матросов.

Нельзя сказать, что Горацио Нельсон полностью сделал себя сам. Своей быстрой карьерой во многом он обязан родственникам, удаче, связям и любовницам. В то же время глупо отрицать очевидные таланты, хладнокровный ум, отважность, патриотизм и высокую порядочность флотоводца. В итоге, в отличие от многих баловней судьбы, он сполна заплатил и ей, и Родине, никому не оставшись должным.

Горацио родился 29 сентября 1758 года в семье приходского священника Эдмунда Нельсона. У “батюшки” было 11 детей, которых он воспитывал весьма строго, с упором на свежий воздух и физические упражнения. А Горацио рос болезненным, щуплым, невысоким, плохо учился, зато обладал живым характером и любознательностью. В 1767 году умерла его мать Кэтрин Нельсон. Горацио особенно сблизился с братом Уильямом, который впоследствии стал флотским священником, служа на суднах брата. Уже в 12 лет Горацио поступил юнгой на корабль своего дяди капитана Мориса Саклинга, героя Семилетней войны. Узнав о прибытии племянника, морской волк отписался: “Чем провинился бедный Горацио, что именно ему, самому хрупкому из всех, придется нести морскую службу? Но пусть приезжает. Может, в первом же бою пушечное ядро снесет ему голову и избавит от всех забот!” Кстати, оно так почти и получилось, только позже…

Старательность, работоспособность, быстрая обучаемость и, конечно же, семейные связи привели к тому, что уже в 20 лет Горацио стал самым молодым капитаном Британского флота, приняв командование одним из английских фрегатов. В следующее десятилетие он в основном служил в британских колониях в Америке (в основном на Ямайке). В том числе воевал с именно тогда отделившимися от Великобритании США, с испанцами и французами. Изрядно Нельсон попортил крови и своим, борясь с контрабандой. Фактически благодаря его непоколебимой принципиальности была прекращена торговля без налогов английских колоний с молодыми США, из-за чего многие коррупционеры не только на Ямайке, но и в Лондоне лишились солидных откатов. А от чиновничьей расправы молодого выскочку спасла личная благодарность короля.

Когда в 1793-м началась война против революционной Франции, Горацио был направлен на средиземноморский флот. Сначала он командовал “Агамемноном”, проводя боевые операции в районе Корсики. В 1794-м во время десантной операции против Кальви, Нельсон был впервые ранен, из-за чего постепенно потерял зрение на правом глазу. Впрочем, лицо его осталось практически неизуродованным, и легендарной повязки он на самом деле никогда не носил. А вскоре Горацио встретил Эмму Гамильтон, жену английского посла в Неаполе. Хотя Нельсон тогда уже был женат, у него начался многолетний роман с леди Гамильтон, очень способствовавший его карьере, так как ее влиятельные друзья в Лондоне продвигали его при каждом удобном случае.

Между тем, в континентальной Европе устанавливалась французская гегемония, в первую очередь, связанная с талантливым революционным генералом и будущим императором Наполеоном. Испанский флот стал союзником французов в борьбе с Англией. 14 февраля 1797-го Нельсон на 74-пушечном корабле “Капитан” успешно сразился со 130-пушечным испанским судном “Сантиссима Тринидад” (крупнейший по тем временам военный корабль). Вскоре Горацио взял на абордаж 80-пушечный “Сан Николае” и внес большой вклад в победу над испанским флотом при мысе Сент-Винцент (Португалия), за что был повышен до контр-адмирала и посвящен в рыцари.

Но удача не всегда сопутствовала Нельсону. Во время провалившейся атаки на малых судах с целью захвата города Санта Крус на Канарах Нельсон снова был ранен и потерял правую руку. Поправившись через год, Горацио вернулся сражаться с французским флотом, который поддерживал вторжение Наполеона в Египет. 1 августа 1798-го в заливе Абу Кир англичане полностью уничтожили корабли противника, практически не понеся потерь. Эта победа сделала бессмысленными сухопутные успехи Бонапарта в Египте. Нельсон снова был ранен в голову, что не помешало ему принять участие в изгнании французского гарнизона из города его возлюбленной – Неаполя. Причем тогда Нельсон проявил в целом нехарактерную для него жестокость, казнив французских и итальянских республиканцев. (Вскоре, впрочем, французы вернули Неаполитанское королевство себе на несколько лет). Но пока Горацио вернулся в Англию, развелся с женой и теперь уже открыто продолжал роман с леди Гамильтон.

В 1801-м уже вице-адмирал Нельсон присоединился к сэру Хайд Паркеру для борьбы против датчан, оказывавших экономическую помощь французам. 2 апреля того же года Горацио ввел в копенгагенскую гавань двенадцать кораблей и одержал победу над флотилией из шестнадцати датских кораблей, подавив при этом огонь береговой артиллерии. При этом Горацио проигнорировал передаваемый флажками с расстояния приказ Паркера к отступлению в начале крайне тяжелого сражения – Нельсон приставил подзорную трубу к незрячему глазу и сказал подчиненным: “Я слеп на один глаз, а потому имею право не все видеть”. К концу дня Нельсон уже был победителем, получив вместо взыскания за неповиновение титул виконта.

В 1803-м Нельсон со своим флотом блокировал французский флот в Тулоне. В 1805-м французы вырвались из окружения и, преследуемые англичанами, доплыли до Кадиса, где объединились с испанским флотом. Там, вместе с наземным десантом, Наполеон начал готовить вторжение в Англию. Франко-испанский флот превосходил силы адмирала Нельсона: 33 боевых корабля против 27. Но Горацио понимал: сухопутную войну Англия проиграет (в руках Наполеона была уже почти вся континентальная Европа), а значит, отступать некуда.

21 октября 1805-го английский и франко-испанский флоты встретились у испанского мыса Трафальгар. Бой развивался в соответствии с планом адмирала Нельсона: англичане сумели прорвать цепь вражеских судов между тринадцатым и четырнадцатым кораблями противника, потопив или захватив 19 вражеских кораблей, при этом потеряв всего одно судно. Англия на ближайшие сто лет стала величайшей морской державой, а мечты Наполеона о вторжении на Британские острова оказались погребенными на дне у мыса Трафальгар.

Но Горацио немного не дожил до своей величайшей победы: еще в начале боя французский снайпер с одного из ближних к нему кораблей смертельно ранил 47-летнего адмирала из мушкета. Наблюдая за успешным ходом сражения, перед самой смертью он произнес: “Теперь я доволен. Слава Богу, я выполнил свой долг”. Его тело было привезено в Лондон в бочке с бренди для захоронения в соборе Святого Павла.

P . S .: В разных биографических источниках указывается, что адмирал Нельсон всю свою жизнь страдал морской болезнью, порой весьма жестокой. Вполне возможно, это выдуманная легенда, ибо, согласитесь, поверить в это сложно.

Подготовил Виктор БЕРЕЖНОЙ

«Болезнь движения» или кинетоз человечество не может победить уже больше трех тысяч лет. Хотя и очень старается.

Как единодушно утверждают историки, самым первым транспортом, используемым Homo sapiens, были плавсредства. Именно примитивные плоты, пироги-долбленки и обтянутые шкурами суденышки обеспечили первые серьезные миграции наших далеких пра-пра-пращуров, колыбелью которых считается Африка. И в тот же час, когда первые смельчаки пустились в плавание, в историю медицины вошла «морская болезнь» или попросту укачивание. Странный недуг, сопровождающийся тошнотой, рвотой и тягостными изменениями эмоциональной сферы, буквально в одночасье косил совершенно здоровых людей.

Причем, что удивительно, не всех. И так же быстро исчезал, стоило несчастным оказаться на твердом берегу — благо первые шаги по освоению водных просторов родной планеты длились не дольше светового дня.

Этот необъяснимый феномен дал начало многочисленным древним мифам о речных и морских духах, способных по собственному капризу превратить любого человека в страдающий комочек плоти. Или, напротив, пощадить самого слабого и жалкого. Сходство подобных сюжетов в сохранившемся народном фольклоре Африки, Азии и Америки до сих пор вызывает удивление исследователей. Таким образом, сказания древних народов являются не только первыми достоверными упоминаниями о кинетозе, но и попытками его объяснить. Последняя задача, впрочем, не полностью достигнута и на сегодняшний день. Единодушно признается только то, что ключевую роль в развитии укачивания имеет действие инерционных сил при дли­тельных, периодически повторяющихся, разнонаправлен­ных механических перемещениях тела человека в пространстве.

А вот с названием рассматриваемой проблемы договорились. Поскольку укачивание наблюдается в самых разных ситуациях (при передвижении по воде, в автомобиле, поезде, самолете, лифте, а также при катании на лыжах, различных аттракционах и даже при ходьбе по кочкам), от наименований «автомобильная болезнь», «железнодорожная болезнь», воздушная, лифтная, качельная болезнь и т.д. было решено уйти. При определении данной патологии в научной литературе используется в основном термин «болезнь движения» (кинетоз), который в 1881 г. предложил И. Ирвин. А также историческое название «морская болезнь». Используется также всеобъемлющее понятие «укачивание» (оно же вестибуловегетативный синдром).

Кинетоз от Гиппократа до летчиков

С развитием цивилизации изменялись размер, форма и комфортабельность судов, но «морская болезнь» оставалась верным спутником многих поднявшихся на борт. Более того — она наблюдалась столь регулярно, что даже считалась не патологией, а своеобразным вариантом нормы. Негласный обет молчания относительно нормальности кинетоза нарушил легендарный Гиппократ. Описания клинических проявлений и симптомов этого расстройства ναυτία (произносится как «нафтия») встречаются в его трудах, относящихся к периоду 460-­475 гг. до нашей эры.

Эстафету исследования странной хвори подхватили в Древнем Риме. Там недуг получил название «nauseo», что переводится как «то, что вызывает отвращение, претит». Сообщения о нем встречаем у древнеримского ученого-энциклопедиста Авла Корнелия Цельса (ок. 25 до н.э. — ок. 50 н.э.). Более того: практика римского хождения на галерах добавила к изучению болезни движения новый опыт. Оказалось, что изнурительный труд на веслах на время устраняет симптомы тягостного расстройства. Как и сон. Таким образом, несчастные гребцы, после освобождения от работы немедленно засыпающие от усталости, страдали от укачивания заметно меньше, чем праздные пассажиры.

Почти две тысячи лет спустя (в 1939 — 1945 гг.) об этом наблюдении вспомнили в связи с феноменом укачивания профессиональных военных летчиков, по той или иной причине оказавшихся на борту «железной птицы» в качестве пассажиров, а не пилотов. Единственным спасением становился сон, в который обычно проваливались больные и раненые. Эти случаи вошли в медицинскую литературу как хрестоматийные примеры т.н. доминантного очага возбуждения мозга. А также подтвердили правоту давней моряцкой мудрости: «не сиди без дела — укачает».

Морская болезнь в системе Декарта

После падения Рима изучение проблемы укачивания на долгое время прервалось — церковь науку не поощряла, а продолжающие служение пациентам врачи были заняты лечением действительно опасных болезней. Фактически, нового витка интереса феномен укачивания дождался только в XVII веке. И тут «морской болезни» не сразу повезло, потому что при ее рассмотрении ряд исследователей «потерял» основную причину страдания — повторяющиеся разнонаправленные угловые ускорения при движении.

Так, например, знаменитый Рене Декарт (1596 — 1650), французский физиолог, математик, механик, физик и философ был уверен, что проблема кинетоза является чисто психологической и объясняется непривычными условиями, в которые человек попадает в плаванье. А его оппонент Семанс утверждал, что болезненные симптомы вызывают некие миазмы, образующиеся в морской воде по вине погибших микроорганизмов. Забавнее же всего были рекомендации некоего Эйзенмана, который для предупреждения ука­чивания рекомендовал надевать на лицо железную мас­ку с остриями, притягивающими электричество. Впрочем, поскольку большинство жертв «злых морских духов» адаптируются к качке в течение относительно небольшого времени (от нескольких часов до нескольких суток), несостоятельность даже этого чудо-средства стала ясна не сразу.

В свете сказанного, особое удивление вызывал тот факт, что к качке порой не удавалось окончательно приспособиться даже тем, кто в море бывал несравненно больше, чем на суше. Так, один из самых известных, успешных и почитаемых «морских волков» планеты, командующий британским флотом адмирал Горацио Нельсон (1758 — 1805 гг.) не мог избавиться от «морской болезни» до конца своих дней. Впервые вышедший в море в 14 лет и ставший полным капитаном к 20, он освобождался от тягостных симптомов только стоя за штурвалом. Страдал от укачивания и другой его знаменитый коллега — адмирал Ушаков.

Теории развития «морской болезни»

Только в 80-х годах XIX века в истории исследования кинетоза начался действительно научный период, который современные авторы называют локалистическим. «Болезнь движения» стала рассматриваться как дисбаланс какой-либо анатомической структуры или физиологической системы, имеющий решающее влияние на весь организм.

Так, например, согласно теории Я. Трусевича, выдвинутой в 1888 г., причиной страданий при «морской болезни» являлся глобальный спазм кровеносных сосудов — обще­констрикторный ангионевроз. А его, в свою очередь, вызывал блуждающий нерв (вагус), раздраженный трением органов брюшной полости, возникающем из-за их перемещения при качке. По мнению же В. Гейнри­ха, высказанном в 1894 г., ведущим «слабым звеном» в этих условиях являлся мозг. Вернее, развивающееся в нем полнокровие, которое ведет к изменению «общего чувствилища с после­дующим раздражением вагуса и брюшных нервных спле­тений, ­следствием [которых] является тошнота и рвота».

Еще одной группой авторов укачивание рассматривалось как своеобразное сотрясе­ние мозга, одним из симптомов которого как раз и являются тошнота и рвота. Существовала также теория зрительного головокру­жения, гласившая, что причиной ука­чивания является дисбаланс между видимыми предметами и представлением тела о соответствующем движении.

В ХХ веке основным виновником нарушения самочувствия при укачивании признали орган равновесия — вестибулярный аппарат, расположенный в лабиринте внутреннего уха. Исследователи заметили, что механическое раздражение его главного «передатчика» (полукружных каналов и отолитового аппарата) вызывает у испытуемых симптомы, аналогичные «морской болезни». На основании этого открытия в 1929 г. был предложен тест, названный опытом двойного вращения или отолитовой реакцией. Он до сих пор применяется в первичном профотборе будущих летчиков и космонавтов — для отсева претендентов, у которых при вестибулярной нагрузке возникает значительная дезориентация в пространстве.

Кинетоз — современный взгляд

Сегодня болезнь движения рассматривают не в качестве локальной проблемы вестибулярного аппарата, а как системное нарушение, вызывающее стойкое ухудшение самочувствия. Ведь и определенные изменения гемодинамики, и реакции со стороны органов желудочно-кишечного тракта и брюшной полости в целом, и глубокую эмоциональную подавленность «укачавшихся» списать со счетов при рассмотрении общей картины кинетоза невозможно. Более того: о серьезности «морской болезни» свидетельствует тот факт, что именно это состояние считают лучшей рабочей моделью при изучении длительных адаптивных механизмов стресса.

К сожалению, на данный момент достаточно полных системных решений проблемы кинетоза еще нет. Тем не менее, в плане фармацевтической поддержки страдающих от «болезни движения» достигнут значительный успех. Так, для предупреждения укачивания при длительном путешествии применяют антигистаминные и антихолинергические препараты: первый прием за час до поездки, повторные — каждые 6-8 часов. Дополнительно в процессе движения используют стимуляцию биологически активных точек (т.н. морские браслеты), а также длительную активизацию вкусовых рецепторов. Недаром в самолетах большинства аэрокомпаний мира пассажирам предлагают леденцы.

Не потеряли актуальности и народные средства от укачивания. Так, при кратковременных поездках в транспорте спасением может быть зажатая между передними зубами спичка или зубочистка. При этом ее следует держать так, чтобы и не уронить, и не измять. Такое нехитрое действие заставляет мозг концентрироваться на контроле работы челюстных мышц, и этот очаг возбуждения «забивает» нежелательные сигналы вестибулярного аппарата. По прежнему действенными также являются рассасывание кусочка лимона или имбиря, трудотерапия (за исключением занятий, требующих продолжительной концентрации взгляда на близко расположенном предмете), пение, фиксация взгляда на горизонте.

Кроме того, при возможности выбора положения страдающим от укачивания рекомендуется не сидеть, а стоять. Или лежать с закрытыми глазами. Ну а если есть возможность уснуть, то пренебрегать ею не стоит: против спящего человека кинетоз бессилен.